Про Это…
О романе Э. Радзинского «Игры писателей»
http://radzinski.ru/books/igry/
Похоже, гению отечественной литературы мсье Радзинскому окончательно опостылело глумиться над родной историей, и он обратил свой взор на бескрайние просторы импортных исторических событий!
Так что Ленин и Сталин пока могут спасть спокойно.
А вот для персонажей времен Французской революции пришел большой шухер!
Итак, роман «Игры писателей». Тут чудом выжившие современники революции смело делятся с читателями интимными воспоминаниями своей бурной жизни.
Роман поражает с самого начала.
«Волосы взбиты в локоны и перехвачены лентой. И уже выходивший из моды пеплос античных богинь – платье с поясом выше талии и глубоким вырезом, открывавшим нежные, слабые плечи и маленькие налитые груди. Как и Жюльетта, мадемуазель грациозно и ловко при ходьбе придерживала платье рукой, и ее ножка обнажалась по щиколотку»
Как вы думаете, сколько лет автору этих строк? Около 14 лет? Почти 16? Ан, нет. Ему уже за пятьдесят!
Читая роман, понимаешь: сексом можно не заниматься, но не говорить о нем нельзя! А не писать о нем тем более! Не верите? Давайте по порядку.
Интрига захватывает читателя с первых страниц!
Некий перец, именуемый Шатобриан, бродит по округе с герлой (якобы воплощение невинности), гостящей у него, и попутно сочиняет роман для алигофренов.
Судя по всему, немолодой перец совсем впал в детство. Его сочинительство просто кишмя кишит описаниями мук подростковой любви.
Далее, кекс приводит девку в какую-то башню. Садится с ней на диван и начинает размышлять о злой судьбе. Девка, которая оказалась не такой уж невинной, ждала, ждала и не выдержала. Что она к нему в гости на год приехала?
«..мадемуазель, поднявшись на цыпочки, торопливо, неумело, по-детски поцеловала его. И пока длился поцелуй (о свежесть, о детский запах ее губ!), он привычно колебался, решаясь, что делать после…»
Ну все, думает читатель, будет «клубничка»… Ан, нет. Дальше следует крутой облом.
«Все было как всегда: уже
решившись подняться с ней на второй этаж, он, оторвавшись от ее слабых,
покорных губ... решил все-таки не подниматься! Он понял, что напишет: «Я сказал
ей: "Я могу вас любить, но никогда не смогу быть вашим, ибо лист, падающий
с дерева, тростник, колеблемый ветром, или облако… вон то облако, сонно
плывущее над домом, заставят меня забыть о вас. Простите старого Поэта». И он
сказал ей это. Она заплакала»
М-да, облажался мужик. Ну с кем не бывает. Возраст все-таки. И ради того, чтобы удержать читателя, жестокий мсье Радзинский радостно рассказывает об этом. Грешно смеяться над чужим горем! А если с вами сто лет спустя какой-нибудь писатель так же поступит?
Дальше идет отъезд герлы и возвращение Шатобриана к своим мемуарам. Он не скупиться на эротические воспоминания, смешенные с некрофилией!
«Она стоит в обруче, еще мгновение назад поддерживавшим широкую, как корабль (нужно другое сравнение), юбку. Бесстыдно белеет нижняя рубашка, украшенная серебром и кружевом. Ее слабая ножка… мягкие туфли из шелка с драгоценными камнями...
Он растерялся. Ее смех: «Ну же, помогите несчастной избавиться от последнего оплота добродетели». И обруч падает. Бьют часы. Таинственная ночь, когда Поэт потерял невинность… Кузину обезглавят. И голову, которую он целовал, уложат между ног в шелковых туфельках...»
Видно это самые яркие впечатления в его жизни, раз они идут впереди остальных серьезных мыслей о событиях революции.
И тут к нему приходит гость. Какой-то старый кекс. И зовут кекса маркиз де Сад. Ну, этот как с цепи сорвался, грузит несчастного Шатобриана своими эротико-извращенческими фантазиями, вспоминает свое скитание по тюрьмам и психушкам. Можете убедиться сами:
http://radzinski.ru/books/igry/
Главы: «Маркиз де С., писатель», «Рассказ смельчака».
При этом Сад нагло поедает его курицу! Хотя, думаю, у хозяина после таких подробностей давно аппетит пропал. Изредка Сад разбавляет в свои воспоминания событиями революции, но они уж очень похожи на аналогичные воспоминания Шатобриана.
Потом появляется Ферзен. Нет, не у Шатобриана. Ферзен сам по себе. Тоже вспоминает. Поначалу все чинно и прилично. Слава богу, наконец, нормальный человек. Ан, нет! Если верить Ферзену, то 5 октября 1789 года был вовсе не поход женщин на Версаль, а какое-то шоу трансвеститов! Пламенный рыцарь королевы разглядел под юбками волосатые мужские ноги!
«Правда, под юбками у многих «дам» оказались весьма волосатые ноги (в этой толпе было много переодетых мужчин)»
Ужас! Ферзен заглядывал к ним под юбки! Ладно, допустим, бабы их подняли, шагая по дороге, чтобы лишний раз грязью не попачкать. Тогда выходит, Ферзен изучал их ноги в бинокль. Ох, о какой верности королеве может идти речь, когда он пялится на «грабли» чужих теток… а потом выясняется, что это вовсе не тетки. А он продолжает пялиться! Вот и верь теперь в рыцарскую любовь.
Далее идет пересказ лоховской попытки Ферзена спасти королеву. Он заливает о своих высоких чувствах…
А все эти рассуждения о возвышенной любви к королеве заканчиваются банальным сексом с незнакомой теткой.
«Заскрипели ступени – Она поднималась наверх в спальню. И все мучило, все казалось предназначенным другому... Я украл Ее страсть к другому! А потом лицо... губы... запах волос, упавших на мое лицо... И я все забыл... Смерть. Страсть. Как смерть»
Потом он едет к своей бывшей тетке. По имени Люся. И дальше тоже самое, что и с предыдущей герлой. Ладно, это было после смерти королевы.
И еще, вы заметили? Автор так старательно описывает постельные сцены, что создается впечатление, будто он сам там присутствовал. Так и представляется картина. Ночь. Луна. Мсье Радзинский, хихикающий как маньяк, у замочной скважины.
Того гляди посреди сцен любви прозвучит до ужаса знакомый голос гения: «Помедленнее, я записываю».
Потом появляется Бомарше. И он туда же. Воспоминания о революции как у Сада и Шатобриана, а эротика уже своя. Но тоже не оригинально. И опять смесь с некрофилией.
«…всю ночь была прежняя битва
губ и стон смерти. Смерти желания... Изгиб спины... ее содрогание… Тайна
женской спины, в изгибе которой прячется твоя смерть и завтрашнее наслаждение
ее молодого тела... когда твоя плоть уже станет травой. Женская голова на
подушке, эта непреходящая радость для размеренной жизни господина Рембрандта…
Но у гражданина Бомарше - опасное видение. Ибо когда голова этой женщины откинута в содрогании, когда она открывает глаза после, ему тотчас мерещится другая голова с открытыми глазами… … Ее торопливо уложили на доску, ошейник охватил ее шею, папаша Сансон дернул веревку и стальной треугольник рванулся вниз. Этот звук… шлепанье... нет, тупой удар некоего упавшего предмета, который еще мгновение назад был человеческой головой. Теперь этот отдельный предмет лежал в корзине. И струя крови из тела, торчавшего на доске…»
Создается впечатление, что рабочее название романа было «Записки некрофилов». Какие-то неадекватные у них реакции.
Дальше еще круче. Старого некрофила вообще понесло.
«И кровь капала на помост.
И тысячи Фигаро на площади, увидев отрубленной самую прекрасную голову
Европы, орали в восторге... Но тотчас смолкли – ибо голова открыла глаза,
единственные в мире лазоревые глаза, от которых сходили с ума...»
Как вы уже поняли, роман «Игры писателей» - это исторические события, разбавленные некро-эротическими мечтами автора, вернее, некро-эротические мечты автора, разбавленные историей.
Как только начинается пересказ исторических событий, становится ясно, тут поработал его величество товарищ сканер. Ну и еще пара студентов, согласившихся отсканировать несколько энциклопедий за банку пива и халявный Интернет.
А вот разбавлять историческую инфу эротикой автор юнцам не доверил. Тут уж чувствуется рука мастера. И правильно! Ну что молодежь понимает в этом деле!?
И вот перед читателем появляется Фуше. Он встречает Бомарше и начинает ему грузить про то, как и кому он нагадил во время революции. Да, нагадил он хорошо. На этом можно благополучно завершить свой гнилой базар. Ан, нет. Фуше тоже тянет на тему секса. Что он хуже других, что ли? Он решает побить рекорд откровенности.
«… Я уже решил поближе познакомиться с нею, но... В их дом начал ходить худенький длинноволосый юноша – уродец с загнутым как клюв носом и с дурной привычкой нервно кусать ногти... …С ними всегда гулял маленький молодой человек с узким лбом и поразительно упрямым подбородком… …Готов поклясться, он тайно был влюблен в Люсиль, но вряд ли позволил себе хоть что-то. Он был из тех онанистов, которые никогда не подойдут к женщине…»
Тут на помощь приходит дедушка Фрейд и детская поговорка «у кого что болит…» Фуше, ну зачем же так откровенно рассказывать малознакомому типу о своих проблемах? Хотя… наверно, он увидел в Бомарше товарища по несчастью… Мсье Радзинский! Как вам не стыдно! Ну что вам сделал бедняга Фуше? Хотя… если верить дяде Фрейду… Ладно, хрен с Фрейдом…
Потом Фуше спохватывается и начинает опять базар о своих великих делах. Дальше следует стандартная лабуда ни о чем, воспоминания о Наполеоне, которого в постели покусал мопс супруги.
И тут начинается самое интересное! Оказывается, Фуше встретился с Бомарше не только для того, чтобы поделиться своими сексуальными проблемами. Его интересует коллекция. Да, коллекция. Ну, знаете… Некоторые люди собирают календарики с котами, некоторые монетки, кто-то марки. Бомарше собирал доносы о себе. Как это? А хрен его знает. А зовут этого хрена Фуше. Нам он ничего не расскажет.
А вот к Бомарше он пристал конкретно.
«Однако вернемся к вашим
бумагам. Тогда падение Робеспьера избавило вас от их конфискации. И скажу
откровенно, я не знаю, где вы теперь их
прячете. Но уверен, вы познакомите меня с вашим богатством, ибо я со своей
стороны предоставлю в ваше распоряжение весьма любопытные документы. Это целая коллекция полицейских
донесений... о вас»
А все же, ну как можно было собрать доносы о себе? При чем не на себя, а о себе. Хотя собрать доносы на себя тоже было проблематично. Как донос мог оказаться у того, на кого был написан?
Думаю, было так. «Шишка» из Комитета вызывает к себе Бомарше и горит: «Сльшь, кореш, на тебя опять донос», а Бомарше ему: «можно я его себе заберу, я их собираю» Удивительно, что после такого числа доносов он остался жив. Хотя… дело было так. Кекс из Комитета (как истинный коллекционер истинному коллекционеру) ему отвечает: «давай меняться, я как раз доносы на аристократов собираю» Бомарше ему: «нет проблем!» И нашкрябал донос на какого-нибудь графа. Все гениальное просто!
Потом Фуше просвещает Бомарше, что за ним всегда кто-то следил, начиная с юности. И судя по всему, Бомарше понятия не имел, что за ним следят. Видно, работали профи.
И только Робеспьер не следил за Бомарше. Фуше уверен, что Робеспьер приберег Бомарше для гильотины.
«А Робеспьер уже никого не назначал следить за вами, ибо предназначил
вас для эшафота»
М-да… А ведь все было гораздо проще! Робеспьеру Бомарше был на фиг нужен.
Потом Бомарше делится воспоминаниями. Поначалу все нормально. Он говорит о своем открытие в механике часов. О том, как его изобретение нагло сперли.
А дальше опять тупая эротика:
«Я сходил с ума от одного шелеста женского платья… от женской ножки… от запаха женщины… Полная Аделаида душилась... это был такой нежный аромат цветков на тонких стеблях… она хотела казаться эфирнее… Две другие, стройные и тощие, напротив, употребляли пряные возбуждающие духи - амбру и мускус. И звук моей арфы тонул в шлейфе их запахов. Я не выдержал… Был вечер... мы остались вдвоем с Аделаидой. Во время игры на клавесине наши руки соприкоснулись. Принцесса задрожала... Я схватил ее и поцеловал. И ответ на мой поцелуй был самый прилежный. Но прическа! Я был неопытен. Эти огромные прически…»
Далее идет биография Бомарше тоже, скорее всего, сосканированная с энциклопедии, а потом разбавленная пикантными подробностями из жизни Бомарше и его современников.
Потом, наконец, Фуше сваливает. Ура! А то его пурга утомила не только читателей, но и самого Бомарше.
Бедняга писатель решает отдохнуть. Ан, нет. К нему в гости заваливается Ферзен. Да, тот самый, кто смотрел на ноги трансвеститов в бинокль.
О чем они базарят? Дорогой читатель, прости меня, но читать эту телегу у меня нет больше сил. Тебе хорошо, я для тебя Радзинского, можно сказать, на молекулы расщепила.
Дальше, смотри сам.
http://radzinski.ru/books/igry/
(с главы: Первый акт последней пьесы Бомарше)
Могу сказать, что заканчивается все просто. Вышеупомянутые кексы отбрасывают копыта. Инфу и точные даты их кончины для гения лит-ры тоже где-то надыбали расторопные студенты.
Но автор решил сюда эротику не добавлять. А то уже перебор получается.
И еще. Узнаёте?
«Робеспьер оставил великой моднице только два платья - черное и белое.
Оба они очень износились»
Тот же самый прикол автора, что и в романе «Сансон Великий». И это не единственный повтор гения. Когда читаешь, кажется, что автор под конец зажилил банку пива для бедного студента и решил скопировать в свой новый роман куски из прошлого творения.
Какие еще выводы? На протяжении всего романа персонажи убеждают себя, собеседников и читателя, что они герои-любовники. Дескать, они за свою жизнь преподали уроки любви всем движущимся предметам. Однако в это слабо верится. Тут налицо сексуальные проблемы. История болезни в нескольких томах.
Того гляди, они сорвутся с места и побегут занимать очередь в sex-shop! Мсье Радзинский, зачем вы так!
И вообще. Если верить мсье Радзинскому все эти господа могут смело бороться за звание «извращенец века»!
Елена Руденко